Могут сказать, что это проблема наших украинских соседей – как они там называют проспекты, а нам надо заняться своими. Я боюсь, что исчезновение русской интеллигенции как явления – это наша проблема.
На прошлой неделе депутаты городского совета Киева проголосовали за переименование Московского проспекта в проспект Степана Бандеры. С одной стороны, значение этого события не стоит преувеличивать.
Никак нельзя сказать, что идеологически нынешняя Украина – воплощение идеалов ОУН и Бандеры; если бы это было так, счет жертв шел бы на миллионы, а не на тысячи. Называть режим Порошенко «фашистским» было бы все же явным полемическим преувеличением. Но с другой – это государство, в котором наследие ОУН признается и почитается.
И это ставит перед людьми, так или иначе комментирующими украинский кризис, вопрос об отношении к этому наследию.
Западные политики действуют так же, как действуют политики вообще – стремятся обеспечить интересы своих держав. Державы – так уж устроен этот мир – опираются на тех местных союзников, которые есть, не входя в рассуждения об их моральном облике.
Западные же журналисты и правозащитники иногда поругивают националистов в стиле «мы горячо приветствуем европейские устремления Украины, но поймите, что Бандера и Шухевич этим устремлениям совсем не помогают».
Но мне хочется поговорить о реакции прогрессивной русской интеллигенции, потому что из этой реакции видно, что русская интеллигенция, которую мы знали, кончилась.
Русская интеллигенция – это не просто множество людей, подпадающих под определенные критерии. Это была субкультура, референтная группа, ее представители оглядывались друг на друга в поисках одобрения, и принадлежность к этой группе предполагала ряд критериев.
Позитивные: интеллигент – это образованный, воспитанный, вежливый в быту человек. И негативные: интеллигент обычно критически относится к власти. При этом был один стопроцентный негативный критерий.
Интеллигент не мог поддерживать какую-либо форму этнической ненависти – и антисемитизм особенно. Человек, рассуждающий о том, как коварные инородцы пьют кровь нашей дорогой Родины, не мог быть русским интеллигентом независимо от уровня образования.
Это следовало из самой идентичности русского интеллигента как прогрессора – человека, который вместе с другими членами своей субкультуры представляет силы цивилизации и гуманизма, которые медленно и упорно выводят человечество из варварства к лучшему будущему.
Племенная рознь, националистические конфликты, погромы – все это воспринималось, и вполне справедливо, как дикость, варварство, архаика, нечто прямо противоположное тому прогрессу человечества, которому интеллигент был предан всем сердцем.
Где-то национальная интеллигенция сочиняла лозунги для своих национальных громил – русская интеллигенция всегда видела свое предназначение в том, чтобы препятствовать громилам и неустанно сеять разумное, доброе и вечное.
В этой среде даже относительно умеренные формы национализма воспринимались с подозрительностью, а уж любые намеки на ксенофобию вызывали немедленную анафему, сообщаться с людьми, издававшими хоть легкий ее запах, было невозможно ни в еде, ни в молитве. Надлежало переходить на другую сторону улицы и всячески гнушаться.
Интеллигент мог выпивать и вообще впадать в обидные личные слабости, это ему прощалось, но вот ксенофобия (тогда говорили «национализм») – никогда. За это из прогрессоров выгоняли с волчьим билетом.
И вот на Бандере все это сломалось – или не сломалось, просто вскрылось, что прежние принципы больше не работают.
Ни на уровне отдельных людей, ни на уровне референтной группы.
Сейчас в интеллигентской (или, вернее, постинтеллигентской) среде можно рассказывать о том, что «ОУН–УПА – это типичное движение национального возрождения, которое было характерно для всей Европы межвоенного периода» и вообще «бандеровцы – это пример большой лжи советской системы».
И никто в этой среде от таких формулировок не приходит в ужас, не пытается оспорить, не кричит о своем несогласии.
Между тем ОУН – это концентрированное воплощение того, что было анафемой для русской интеллигенции. Это легко узнать не из «советской пропаганды», а из доступных в Сети трудов идеологов ОУН Дмитрия Донцова, Дмитрия Мирона-Орлика.
Вот что, например, писал Мирон-Орлик, один из руководителей ОУН и близкий сподвижник Степана Бандеры, в своей программной работе «Ідея і Чин України» (1940):
«Український націоналізм буде старатися очистити українську землю від зайшлого, ворожого Україні, чужонаціонального елементу окупантських держав: поляків, москалів, мадярів, румунів і жидів. Жидів будемо поборювати як знаряддя ворожих окупантських держав, а зокрема як носіїв і захисників більшовицького гніту і розсадників комуністичної доктрини. Український націоналізм протиставляється всякому кровному змішуванню з жидами, москалями й мадярами».
Уже из этого текста видно, что Волынская резня – не какой-то эксцесс, а проявление идеологической идентичности ОУН. Очищать родную землю от инородцев с самого начала входило в программу.
Могут сказать, что это проблема соседей – как они там называют проспекты, а нам надо заняться своими. Я боюсь, что исчезновение русской интеллигенции как явления – это наша проблема.
Референтная группа, которая при всех своих недостатках хотя бы имела твердое убеждение в крайнем неприличии разговоров про очистку родной земли от чуженационального элемента, была нужна в обществе. В обществе вообще нужны люди, у которых есть определенные нравственные табу.
Русские интеллигенты могли бы сказать что-то вроде: «мы горячо приветствуем европейские устремления Украины, а вот почитание ОУН, да еще как основателей государственности, есть мерзость, от которой мы вам желаем избавиться».
Но, увы, острое сознание того, что этническая ненависть – это мерзость, характерное для русской интеллигенции, уже ушло. Очень жаль, нам будет не хватать нашей интеллигенции.
* Организация, в отношении которой судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным ФЗ “О противодействии экстремистской деятельности”
Свежие комментарии